Анатолий Шалагин - Потерянный рай. НКВД против гестапо
Сейчас он невольно вспомнил «грехи» ближайшего окружения Гитлера. Эти грехи при удобном случае можно было вменить в вину соратникам фюрера, а уж за расплатой дело бы не стало. Геббельс, этот хромой болтун, поносил фюрера в двадцатых годах последними словами, требуя от слушавших его бюргеров, выкинуть национал-социализм на помойку истории. Мало того, в двадцать пятом он предложил исключить Гитлера из партии. А теперь мелит совсем другое. Да и не мудрено. Ведь тогда его попросту купили. Предложили место главного редактора партийной газеты с окладом двести марок, он и согласился, развернув свою луженую глотку совсем в другую сторону, начал работать на Штрассера2…
О Штрассерах лучше не вспоминать – подумал он, но мысли продолжали роиться в его голове – Геббельс стал секретарем Отто, а я секретарем Грегора. А потом мы попросту сдали Гитлеру своих боссов. Это потом Гесс3* и Геббельс сочинили сказку для немцев о том, как мы боролись с врагами рейха. Врагами? Да какие они были враги? В этой борьбе за власть Гитлер не пожалел даже Эрнста Рема4**, с которым был на «ты» и которого называл своим братом. Конечно, Рэм был гомосексуалистом. Это бросало тень на партию и порочило звание настоящего арийца. Но дело было в другом. Рэм позарился на единовластие фюрера. Не сделай он этого, до сих пор бы таскал в постель смазливых парней. Фюрер на многое может закрывать глаза, если это не грозит его власти. Ведь он прекрасно знал о сексуальных «играх» Гесса5***, но терпел – Гиммлер вспомнилось, как Гитлер бросил в камин докладную записку партийной разведки с подробным описанием и даже фотографиями «забав» партайгеноссе Гесса – Да, фюрер может держать свое окружение на коротком поводке. Грешите, ребята, только не претендуйте на мое место. Ах, фюрер, фюрер, помнишь ли ты, что именно я первым назвал тебя фюрером партии и нации. Потом уже пропаганда Геббельса растиражировала это клише. Но первым был я. Но ведь не скажешь тебе об этом. И никто не скажет…»
Он приказал водителю остановиться за два квартала от нужного ему дома, достал из-под сиденья саквояж, в котором лежала гражданская верхняя одежда. Рейхсфюрер, натянув на себя утепленный светлый плащ и фетровую шляпу такого же цвета, вышел из машины. Ему казалось, что гражданская одежда делала его незаметным среди немногочисленных прохожих. Но начищенные до блеска хромовые сапоги резко контрастировали с его обликом.
Кальтенбрюннера он заметил еще издалека. Сутулая фигура шефа управления имперской безопасности, одетого тоже в гражданскую одежду, маячила среди стволов старых лип.
«Ну и выпендрелся – подумал Кальтенбрюннер, заметив приближающегося рейхсфюрера – Хоть бы сапоги снял, а то скрипят на всю улицу».
– Прекрасна погода сегодня, Эрнст – обратился Гиммлер к Кальенбрюннеру, протягивая руку для рукопожатия. Оба понимали, что в данной ситуации вскидывать руку и произносить традиционное «Хайль Гитлер» было необязательным.
– Так точно, господин рейхсфюрер – отчеканил шеф РСХА.
«Вот ведь салдофон – подумал Гиммлер, с неприязнью ощущая липкость холодной руки Кальтенбрюннера – Волнуется. Эдак он так мне всю игру сломает…»
– Давайте, Эрнст, без официоза. Мы ведь не на плацу и не в казарме.
– Слушаюсь, господин рейхсфюрер.
«Ну да черт с тобой – размышлял Гиммлер – Тебя, видно, не переделаешь»
– Пройдем в дом, Эрнст. Там и поговорим – Гиммлер заметил, как дернулось лицо собеседника и продолжил – Да вы не переживайте, там прослушки нет.
«Так я тебе и поверил – мысленно ответил Кальтенбрюннер – У тебя под каждым стулом по жучку».
Они направились по асфальтированной дорожке к дому. И каждый сделал незаметный жест рукой для включения диктофонов, лежавших у них в карманах.
– Ну и как он себя ведет? – спросил Гиммлер, когда они уже сели в кресла напротив полыхающего камина.
– Он ничего не отрицает – чуть помедлив, ответил Кальтенбрюннер – Говорит, что работал один. Связь поддерживал с красными через человека в русском посольстве…
– Вы хотите сказать, Эрнст, что он работал на них до июля 1941 года?6
– Думаю, что он работал на красных до момента своего ареста, господин рейхсфюрер…
– Но тогда с кем он поддерживал связь? Остальные что-то об этом неизвестном говорят?
– Остальные о нем ничего не знают.
– Вы уверены или это ваши предположения?
– Уверен. Мы загоняли им иглы под ногти, пропускали ток через гениталии…
– Давайте без подробностей – Гиммлер раздраженно прервал Кальтенбрюннера – Я знаю, что вы безупречно выполняете приказ фюрера7*. Вы сделали анализ этой шпионской сети?
– Так точно, господин рейхсфюрер – Кальтенбрюннер извлек из внутреннего кармана своего цивильного пиджака сложенный лист бумаги и протянул его Гиммлеру.
Рейхсфюрер водрузил на нас свое золоченое пенсне и принялся разглядывать аккуратно составленную с немецкой педантичностью схему, озаглавленную «Verbindugen der Roten Kapelie»8**.
«Бог, ты мой! Целая паутина! И это под самым нашим носом. Узнает фюрер, не сносить нам головы – размышлял он – Харро Шульце-Бойзен, министерство авиации – читал он – Арвид Харнак9, доктор философии и филологии, министерство экономики; Эрвин Гертс, полковник авиации; Гюнтер Вайзенборн, министерство пропаганды; Эрика фон Брокдорф, графиня; гауптштурмфюрер СС Вильгельм Леман, шеф реферата отдела IV Е/1 гестапо10… Кошмар! Это целый заговор. Да, заговор. Этой идеи и нужно держаться. Пусть это будет не заговор красных, а точнее не только красных, но и происки евреев. В эту версию фюрер быстрее поверит…»
– Интересная картинка, Эрнст. Вы понимаете, чем это пахнет? Трибуналом как минимум. Я думаю, что фюреру будет приятно узнать, что РСХА раскрыло заговор жидо-массонов – Гиммлер выразительно блеснул глазами через свое пенсне на Кальтенбрюннера.
Тот понял намек шефа, но все же решил уточнить детали.
«Бог, ты мой! Целая паутина! И это под самым нашим носом. Узнает фюрер, не сносить нам головы – размышлял он – Харро Шульце-Бойзен, министерство авиации – читал он – Арвид Харнак***, доктор философии и филологии, министерство экономики; Эрвин Гертс, полковник авиации; Гюнтер Вайзенборн, министерство пропаганды; Эрика фон Брокдорф, графиня; гауптштурмфюрер СС Вильгельм Леман, шеф реферата отдела IV Е/1 гестапо11… Кошмар! Это целый заговор. Да, заговор. Этой идеи и нужно держаться. Пусть это будет не заговор красных, а точнее не только красных, но и происки евреев. В эту версию фюрер быстрее поверит…»
– Интересная картинка, Эрнст. Вы понимаете, чем это пахнет? Трибуналом как минимум. Я думаю, что фюреру будет приятно узнать, что РСХА раскрыло заговор жидо-массонов – Гиммлер выразительно блеснул глазами через свое пенсне на Кальтенбрюннера.
Тот понял намек шефа, но все же решил уточнить детали.
– А как быть с русскими?
– А что в России евреи перевелись? Да и в Америке тоже. А вот этого – Гиммлер ткнул пальцем в фамилию Лемана на схеме – здесь не должно быть вообще. Вам понятно, Эрнст?
– Так точно, господин рейхсфюрер.
– Хорошо. А кто ведет допросы Лемана?
– После физической обработки ассистентами Лемана допрашиваю лично я.
– Это еще лучше. Никаких следов пребывания Лемана в вашей тюрьме не должно быть. Вы поняли?
– Так точно.
– Остальных кто допрашивает?
– Сакс, Винтенбах, Шульц и Рунге.
– Понятно. Сколько человек арестовали?
– Восемьдесят два.
«Точно, паутина. Вот тебе и всеобщая поддержка идей национал-социализма. Геббельс орет на каждом углу о всеобщей любви нации к фюреру. А оказывается, что всеобщей любви-то и нет. Нужно каленым железом эту нечисть выжигать и морить их в газовых камерах» – подумал рейхсфюрер СС.
– Взяли всех? – спросил он.
– Так точно.
Но Кальтенбрюннер лукавил. Анализ всей сети показывал, что не хватало очень важного звена, которое соединяло бы всю эту подпольную организацию в единую цепь. Возможно, этим звеном был резидент, возможно русский. Допрашиваемые ничего не могли толком сказать об этом человеке. А в том, что они не врали, Кальтенбрюннер был уверен. Работы его подчиненных не мог выдержать никто. Люди или умирали под пытками или говорили правду, но тоже умирали. Правда, чуть попозже1213.
– Мюллер и Шелленберг ознакомлены с материалами дела? – спросил Гиммлер.
– В общих чертах.
– Пусть пока так и будет. Вы кому-нибудь поручите, чтобы понаблюдали за ними. Проявляют ли они какой-то интерес к материалам дела? Особенно Лемана. Какие дают указания по поводу ведения допросов? В общем, повнимательней присмотрите за ними. А потом мне расскажите. Понятно, о чем я?
